Эйдетическая редукция. Феноменологическая редукция. Объект изучения лингвистики

Ступени феноменологической редукции. Метод редукции должен, по замыслу Гуссерля, иметь несколько ступеней. Если привести к единому знаменателю различные варианты изложения метода редукции, имеющиеся в произведениях философа, можно говорить о трех ступенях.

1. Эпохе . У последователей скептика Пиррона термин «эпохе » означал «воздержание от суждения», здесь - воздержание от приписывания бытия внешним объектам. Бытие должно быть «выведено за скобки». «Вывести бытие за скобки» - значит, не отрицая, просто отвлечься от него и рассуждать так, как если бы мир был только содержанием моего сознания. Это позволит феноменологу, по замыслу Гуссерля, освободиться от всякого практического интереса и занять позицию незаинтересованного наблюдателя.

К чему мы приходим в результате эпохе ? В содержании нашего сознания ничего не меняется, меняется лишь наше отношение к этому содержанию. Теоретическая установка не связана напрямую с практической: астроном исходит из теоретической установки лишь в своих научных занятиях, но, идя по земле, он так же, как все люди, должен полагаться на то, что земля под его ногами покоится.

Весь наш опыт предстает теперь как содержание сознания, т. е., все предметы нашего опыта рассматриваются не как «вещи в себе», а как смыслы для субъекта; не существует «смыслов в себе», которые не были бы смыслами для какого-нибудь сознания. «...Никак нельзя позволять, чтобы нас вводили в заблуждение рассуждения о том, что вещь трансцендентна сознанию или же что она есть «бытие в себе»» (2: 4 - 5).

Тем самым феноменологическое исследование переходит от вопросов бытия - к смыслу. «Реальность» вещей естественной установки становится далекой и не затрагивает сознание феноменолога. «Между сознанием и реальностью поистине зияет пропасть смысла» (2:11).

2. Трансцендентальная редукция. Здесь мы всю жизнь сознания рассматриваем как целостную, когда каждый интенциональный акт вступает в синтез со всем предыдущим содержанием сознания («универсальный синтез»). При таком рассмотрении оказывается возможным «взять в скобки» не только бытие внешнего мира, но и меня самого как эмпирического субъекта.

Сознание теперь должно рассматриваться как абсолютное сознание - замкнутая самодовлеющая сфера, лишенная отношения к чему-либо «вне сознания»: «Сознание, если рассматривать его в чистоте, должно признаваться замкнутой в себе взаимосвязью бытия, а именно взаимосвязью абсолютного бытия, такой, в которую ничто не может проникнуть и изнутри которой ничто не может выскользнуть» (2: 11). Когда сознание исследователя освободилось от скованности практическими интересами и навязанными ими предрассудками, тогда открывается широкое поле для исследования - поле «трансцендентального опыта», рефлексии, в которой субъект имеет дело исключительно с фактами сознания.

Субъектом трансцендентального опыта может быть только трансцендентальный субъект - он открывается в итоге всей феноменологической работы, как общий смысловой центр всей жизни сознания. По Гуссерлю, такой центр необходимо должен мыслиться как «Я-полюс» «я-актов».

Феноменологический метод. Гуссерль поставил перед собой задачу дать абсолютно безпредпосылочное обоснование всех наук и особенно философии. Последним законным источником всех разумных утверждений он считает видение, или, как он выражается, изначально дающее сознание. Нужно дойти до самих вещей. Таково первое и фундаментальное правило феноменологического метода. Под «вещами» же понимается просто данное, то, что мы «видим» перед нашим сознанием. Это данное называется «феноменом» в том смысле, что оно yaiueiai является сознанию. Это слово не означает, что за феноменом есть еще нечто неизвестное. Феноменология не ставит вопроса об этом, она ориентирована только на данное, не пытаясь решить, есть ли это данное действительность или явление: в любом случае оно есть, оно дано.

Феноменологический метод не дедуктивный и не эмпирический. Он состоит в показе того, что дано, и в прояснении этого данного. Он не объясняет с помощью законов и не дедуцирует из принципов, а просто непосредственно видит то, что стоит перед сознанием, свой объект. Следовательно, его тенденция целиком направлена на объективное. То, что его непосредственно интересует, это не субъективное понятие и не деятельность субъекта (хотя эта деятельность можете свою очередь стать предметом исследования), а то, что является предметом знания, сомнения, любви, ненависти и т.д. Даже там, где речь идет о чистом воображении, следует различать между процессом воображения и тем, что воображается: если мы, например, воображаем кентавра, то и этот кентавр есть объект, отличаемый от наших психических актов. Равным образом тональность С, число 2, фигура, круг и т.д. суть объекты а не психические акты. В то же время Гуссерль отвергает платонизм: он был бы истинен лишь в том случае, если бы каждый объект был реальностью. Гуссерль называет себя даже «позитивистом», поскольку он требует основывать знание на данном.

Но, с его точки зрения, позитивисты совершают грубую ошибку, которую надо исправить, если мы хотим постичь истинную действительность. Они смешивают видение вообще с чувственным, опытным видением. Они не понимают, что любой чувственный индивидуальный объект имеет сущность. Если индивидуальное как действительное случайно, то смысл этого случайного связан именно с сущностью, или, как выражается Гуссерль, с чисто постигаемым эйдосом. Таким образом, есть два типа наук: науки о фактах, основывающиеся на чувственном опыте, и науки о сущностях, или эйдетические науки, задачей которых является усмотрение сущности, видение эйдоса. При этом все науки о фактах базируются на науках о сущностях, так как, во-первых, они все применяют логику и обычно также и математику (эйдетические науки) и, во-вторых, любой факт должен включать в себя сущностное содержание.

Математические науки - это ясно выраженные эйдетические науки. К этому же типу наук принадлежит феноменологическая философия: ее предмет - не случайные факты, а сущностные связи. Она чисто описательна, ее подход заключается главным образом в описании сущности. Она действует путем постепенного просветления, двигаясь со ступени на ступень посредством интеллектуального созерцания сущности. По отношению к основам наук она – «первая философия», отличающаяся совершенной безпредпосылочностью. В то же время это строгая, аподиктичная наука. Пользование ею не легко, но Гуссерль и его ученики доказали, что феноменологический метод дает широкий простор для чрезвычайно плодотворных исследований.

Д. Редукция: постановка в скобки. Для того, чтобы прийти к собственному объекту, эйдосу, феноменология должна прибегнуть не к картезианскому сомнению, а к воздержанию от суждения, которое Гуссерль называет «эпохе». Его суть в том, что феноменология «заключает в скобки» определенные элементы данного и отвлекается от них. Следует различать несколько видов такой редукции. Прежде всего, историческое эпохе отвлекается от всех философских учений; феноменолога не интересуют чужие мнения, он постигает сами вещи. Затем, после этого предварительного исключения, начинается эйдетическая редукция, с помощью которой «ставится в скобки» и исключается индивидуальное существование изучаемого объекта, поскольку феноменология ориентируется лишь на сущность. Вместе с индивидуальностью и существованием исключаются все науки о природе и о духе, их фактические наблюдения и обобщения. Должен быть исключен даже Бог, понимаемый как причина бытия. Сама логика и все другие эйдетические науки подлежат такой же процедуре: феноменология имеет дело лишь с чистой сущностью и устраняет все другие источники информирования.

В более поздних работах Гуссерля к эйдетической редукции добавляется еще одна, называемая «трансцендентальной редукцией». Она состоит в постановке в скобки не только существования, а и всего того, что не является коррелятом чистого сознания. В результате этой последней редукции от объекта остается лишь то, что дано субъекту. Для того, чтобы полностью понять теорию трансцендентальной редукции, необходимо обратиться к учению об интенциональности, на котором она основывается.

Трансцендентальная редукция - это применение феноменологического метода к самому субъекту и его актам. Гуссерль еще раньше утверждал, что область феноменологии должна быть конституирована из различных регионов бытия. Одним из таких регионов бытия, своеобразным регионом, является чистое сознание. К этому чистому сознанию можно прийти с помощью интенциональности - очень важного понятия, перенятого Гуссерлем у Брентано и опосредованным образом у схоластики. Есть среди переживаний такие, сущностной особенностью которых является то, что они - переживания объекта. Эти переживания называются «интенциональными переживаниями», и поскольку они суть сознание (любовь, оценивание и т.д.) чего-то, они обозначаются как «интенционально отнесенные» к чему-то. Если теперь к этим интенциональным переживаниям применить феноменологическую редукцию, то, с одной стороны, мы приходим к схватыванию сознания как чистой точки отнесения интенциональности, которой дан интенциональный предмет, а с другой - к объекту, у которого после редукции не остается никакого другого существования, кроме того, что он интенционально дан этому субъекту. В самом переживании мы созерцаем чистый акт, выглядящий просто как интенциональная отнесенность чистого сознания к интенциональному предмету.

Так, феноменология становится наукой о сущности чистых переживаний. Вся действительность выступает как поток переживаний в смысле чистых актов. При этом всячески подчеркивается, что в этом потоке нет ничего психического, что здесь речь идет только о чисто идеальных структурах, так что чистое сознание (называемое в состоянии актуализации «cogito») это не реальный субъект, его акты - лишь интенционалъные отношения, а объект редуцируется к факту данности этому логическому субъекту. В потоке переживаний Гуссерль различает чувственную гиле (материю) и интендируемую морфе (форму). То, что формирует материал, превращая его в интенциональные переживания, называется у него «ноэза», а многообразие данных, могущих быть зафиксированными в чистой интуиции, - «ноэма». Например, у дерева можно выделить смысл восприятия дерева (его ноэму) и смысл восприятия как такового (ноэза); подобным же образом, имея дело с суждением, мы выделяем вынесение суждения (т.е. сущность этого вынесения, ноэзу суждения) и вынесенное суждение (ноэма суждения). Ноэму суждения можно было бы назвать «предложением в чисто логическом смысле», если бы ноэма кроме логической формы не содержала бы еще и материальную сущность.

Самое важное в этом анализе - это установление двухполюсности интенционального переживания: субъект выступает как сущностно отнесенный к объекту, а объект - как сущностно данный чистому субъекту. Если здесь и есть какая-то реальность, - что имеет место не всегда, ибо интенциональный акт может совершаться и без реального объекта, - то ее существование не необходимо для бытия чистого сознания; с другой же стороны, мир трансцендентной «res» (вещи - ред.) полностью связан с актуальным сознанием. Реальность по самой своей сути лишена самостоятельности, она лишена абсолютности и представляет собой нечто принципиально только интенциональное, только осознанное, являющееся.

Таким образом, философия Гуссерля завершается трансцендентальным идеализмом, похожим в некоторых отношениях на неокантианство. Различие между ним и марбуржцами состоит по сути лишь в том, что предмет у него не растворяется в формальных законах и он признает множество вроде бы существующих субъектов. Однако школа Гуссерля не последовала за ним в этом идеализме.

С помощью объявленного принципа Гуссерль обосновывает феноменологию как строгую науку. Zu den Sachen selbst (“Обратимся к вещам”) – такая программа феноменологии ставит целью найти прочную и несомненную опору для нового здания философии. Ее методом призван стать метод epoche (греч.: остановка в суждении).

Хотя термин “эпохе” напоминает сомнение скептиков и картезианцев, все же его следует понимать несколько иначе. Гуссерль призывает Не верить слепо всему, о чем говорят философы, представители науки, и даже собственным привычным утверждениям, относящимся к повседневной жизни и “естественной установке”.

“Естественная установка” человека соткана из различных убеждений, без которых не обойтись в повседневной жизни; первым из них является убеждение, что нас окружает мир реальных вещей. Все это так, но подобного рода очевидностям не хватает конструктивности, на них не построишь здание философии. Из моего убеждения в существовании мира нельзя вывести ни одного философского положения. Более того, факт существования мира вне сознания, к которому он обращен, – далеко не несомненен. Как человек философ не может не верить в реальность мира и многое другое, без чего практическая жизнь невозможна. Но как философ за точку отсчета он должен взять нечто иное.

Нельзя оттолкнуться ни от идеи реального существования мира, ни от данных естествознания, ибо в последних хотя и используются точные методы, есть множество наивных заимствований из сферы обыденного опыта и здравого смысла, не выдерживающих проверки epoche. Проблема не в существовании мира, поясняет ситуацию итальянский феноменолог Энцо Пачи, проблема в смысле и назначении мира для меня, а затем его осмыслении для других.

Так что же может устоять под прессом epoche? Единственное, чего нельзя взять в скобки, убежден Гуссерль, – это сознание, субъективность. Cogito и cogitata – феноменологический остаток, очевидность которых абсолютна. Сознание – не просто реальность наиболее очевидная, но и реальность абсолютная, основание всякой реальности. Мир, подчеркивает философ, “конституирован” сознанием. Открытым все же остается вопрос: если сознание придает осмысленность миру, то искомый смысл оно творит или раскрывает как данный?

Гуссерль, похоже, колебался между двумя этими решениями на разных этапах своего жизненного пути. Как трансцендентальное “я” в качестве феноменологического остатка можно примерить с монадическим и сингулярным характером “я” (ведь картезианское cogito – лишь кромка того мира, который подлежит проверке на epoche). “Это "я", которое осуществляет epoche, это "я", которое вопрошает мир как феномен, тот мир, что значим для меня так же, как и для других, кто принимает его во всей определенности. Следовательно, я возвышаюсь над всяким природным существом, раскрывающимся для меня. Я – субъективный полюс трансцендентальной жизни... И я в полноте своей конкретности впитываю в себя все это”.

Психологическая и эйдетическая редукция связаны с определением феноменологии как новой психологии. Реализуя феноменологию как универсальную науку (трансцендентальную феноменологию), мы осуществляем трансцендентальную редукцию. Исполняя трансцендентальную редукцию, мы встречаемся с принципиально иным опытом и вступаем на почву принципиально иной реальности, оказываемся за пределами известного нам мира. «Трансцендентальный опыт трудно реализовать, ибо это “предельный” и “немирской” опыт» [Гуссерль 19916, с. 16]. Па этом пути нам предстоит отыскать решение трансцендентальной проблемы, но это решение представляет собой испытание наших возможностей восприятия и воображения, поскольку трансцендентальная редукция вынуждает нас увидеть проблематичность самого привычного для нас «мира». «Мир в его определенностях, мир “в себе и для себя”, существует так, как он существует, независимо от того, случается ли мне или кому-либо осознавать его. Но когда общий мир “проявится” в сознании в качестве “этого” мира, когда он будет связан с субъективностью, тогда все его бытие и способ его бытия приобретает новое измерение, становясь “не полностью понятным” и “проблематичным”» [Там же, с. 17]. Трансцендентальную редукцию, осуществляемую в рамках иного рода деятельности (не психологической, а универсально-обосновывающей), можно рассматривать как продолжение любого из двух других видов редукции. «Трансцендентальная редукция может рассматриваться как продолжение редукции психологического опыта... Отныне “заключение в скобки” распространяется не только на мир, но и на сферу “душевного”... Трансцендентальный феноменолог редуцирует психологически уже очищенную субъективность к трансцендентальной, т. е. к той универсальной субъективности, которая конституирует мир и слой “душевного” в нем» [Гуссерль 19916, с. 17-18]. В ходе исполнения трансцендентальной редукции «в скобках» остается трансцендентальное «Я», «за скобки» выносится эмпирическое «Я». Психологическая и эйдетическая редукция могут проводиться обычным человеком, который имеет по-своему работающее сознание (переживания, воображение, психологические данные), что и может привести к нежелательному смешению феноменологически чистого знания и знания, полученного в естественной установке. Потому и необходима трансцендентальная редукция. «Я не полагаю более свое собственное существование в сферу своего интереса. Мой интерес сосредоточен теперь на чисто интенциональной жизни, внутри которой происходит мой реальный психологический опыт» |Там же, с. 18]. Трансцендентальная редукция позволяет пересмотреть и результаты эйдетической редукции. «Трансцендентальная проблема есть эйдетическая проблема. Мой психологический опыт, восприятие, воображение и т. и. остаются по форме и по содержанию тем, чем они были, но я рассматриваю теперь их в качестве “структур”, поскольку непосредственно сталкиваюсь с предельными структурами сознания» |Там же, с. 18]. В ходе трансцендентальной редукции происходит выключение эмпирической субъективности и мира, к которому она принадлежит. Однако чистое «я» сохраняется «в потоке многообразных переживаний» [Гуссерль 1999, с. 126], причем сохраняется как «своеобразная трансценденция, - в известном смысле не конституированная, - трансценденция в пределах имманентности» [Там же, с. 127]: «Представляется, что “я” постоянно и даже необходимо должно присутствовать здесь, и это постоянство, очевидно, не постоянство некоего тупо застрявшего на месте переживания, “фикс-идеи”. Напротив, “я” принадлежит к любому переживанию, которое появляется и затем уплывает вместе с потоком, его “взор” проникает сквозь любое актуальное cogito, направляясь к предметному. Луч этого взгляда заново возникает с каждым новым cogito и исчезает вместе с ним. А “л” - тождественно» [Там же, с. 126]. Обретение чистого «я» в ходе трансцендентальной редукции не приводит к утрате мира, напротив, наряду с чистым «я», трансцендентальная редукция позволяет обрести и структуру мира.

Осуществляя трансцендентальное эпохе и основываясь на решении вопроса о смысле мира, в котором мы живем, мы производим «тотальное изменение естественной установки, изменение, при котором мы уже не живем но-прежиему, как люди естественного вот-бытия, постоянно осуществляя значимость иредданного мира, а напротив, постоянно воздерживаемся от этого осуществления» [Гуссерль 2004, с. 200]. Изменяя значение заранее данного нам мира, мы производим такое эпохе, «которое одним разом прекращает совокупное осуществление значимостей, пронизывающее всю естественную жизнь мира и все (скрытое или явное) сплетение этих значимостей» [Там же, с. 203]. По исполнении этого трансцендентального воздержания наблюдатель приобретает новый стиль волевой жизни, который возвышает его над миром. «Достигается установка над предданной значимостью мира, над бесконечным нагромождением сто значимостей, скрыто фундируемых опять-таки на каких-нибудь значимостях, над совокупным потоком многообразного, но синтетически объединенного, в котором мир имеет и вновь обретает свое смысловое содержание и бытийную значимость» [Там же, с. 203]. Наблюдатель не просто переходит от одного истолкования мира к другому, но меняет само отношение к нему, сам стиль своей волевой жизни. «Но это не просто какое-то “воззрение” на мир, не просто его “интерпретация”. Всякое воззрение на..., всякое мнение об “этом” мире свою почву имеет в иредданном мире. Именно от этой почвы я устранился благодаря эпохе, я стою над миром, который в совершенно своеобразном смысле стал для меня феноменом» [Там же, с. 206]. Наблюдатель, как путник на берегу моря тумана, обретает способность к созданию новой науки, новой философии, нового искусства. Поэтому тотальное эпохе трансцендентальной редукции, полностью изменяющее отдельных индивидов, приведет, быть может, к исполнению миссии европейского человечества. «Быть может, выяснится даже, что тотальная феноменологическая установка и соответствующее ей эпохе, прежде всего, по своему существу призваны произвести в личности полную перемену, которую можно было бы сравнить с религиозным обращением, но в которой помимо этого скрыто значение величайшей экзистенциальной перемены, которая в качестве задачи предстоит человечеству как таковому» [Гуссерль 2004, с. 187].

В романе Сартра Рокантен время от времени слушает запись джазовой песни, написанной евреем-комнозитором и исполняемой негритянской певицей. В конце романа он внезапно понимает, что эти двое самим фактом звучания созданной ими песни избавлены от тошноты. Они «спасены. Быть может, сами они считали себя безнадежно погибшими, погрязшими в существовании. И, однако, никто не способен думать обо мне так, как я думаю о них, - с такой нежностью» [Сартр 19926, с. 175]. Тошнота, быть может, и присутствовавшая в их реальных жизнях, отсутствует в той фиктивной реальности, что создана переживанием их искусства. С одной стороны, в свете этого наблюдения сомнительной покажется доступность иного отношения к миру и к собственному «я», которое способны дать поиски себя, сходные с трансцендентальной редукцией. Эти поиски приводят лишь к созданию художественной фикции. Но, с другой стороны, повествователь принимает решение написать роман о своих переживаниях тошноты - тот самый, который мы только что прочитали. Его отношение к миру внутри романа меняется, он становится над тем миром, частью которого он только что был, автором романа, внутри которого он был героем. По крайней мере, в рамках написания и прочтения литературного произведения исполнение трансцендентальной редукции оказывается вполне возможным.

Трансцендентальная редукция призвана стать обоснованием универсальной науки; она позволяет увидеть мир как феномен чистого смысла и создать как коррелят к нему чистое трансцендентальное «я», раскрыть и исследовать трансцендентальную корреляцию мира и сознания мира. Учение о трансцендентальной редукции можно рассматривать не только как завершение учения о редукциях, но и как основание феноменологической теории социального творчества.

РЕДУКЦИЯ в феноменологии РЕДУКЦИЯ в феноменологии

РЕДУ́КЦИЯ феноменологическая (от лат. reductio - возвращение, отодвигание назад), в феноменологии (см. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ) Э. Гуссерля (см. ГУССЕРЛЬ Эдмунд) - «нейтрализация», или исключение из сферы теоретико-познавательного интереса, «всякой играющей определенную роль трансценденции» путем сведения трансцендентного к его имманентным коррелятам.
Под «трансцендентным» Гуссерль понимает, во-первых, все то, что не являтся непосредственной данностью сознания, что внеположено ему, а далее также и все то, что не относится к сущностно-необходимым моментам переживаний сознания. Нередко для обозначения метода феноменологической редукции пользуются термином греческих скептиков «эпохе (см. ЭПОХЕ) » или прибегают к выражениям типа: «нейтрализация», «заключение в скобки (кавычки)» и т. п. Осуществление феноменологической редукции связано с отказом от привычного («естественного») взгляда на вещи и переходом к рефлектирующему (см. РЕФЛЕКСИЯ) созерцанию. Выполняя редукцию, мы переориентируем внимание с того, что нами сознается на то, как оно дано в сознании. В качестве метода трансцендентального исследования редукция позволяет перейти от многообразия фактического познания к его необходимым априорным структурам, выявить условия возможности самого познания.
Феноменологическое учение о редукции может быть представлено в виде определенной последовательности этапов, или особых редукций, различающихся по своему объему и достигаемым результатам.
Феноменолого-психологическая редукция
Феноменолого-психологическая редукция «нейтрализует» «генеральный тезис» естественной установки, т. е. неизменное полагание бытия внешнего по отношению к переживаниям сознания мира событий и вещей, подрывая тем самым привычную склонность рассматривать вещи «объективно», вне зависимости от сознания. Другими словами, любые высказывания о существовании трансцендентного сознанию мира и о приоретете бытийных значимостей «выводятся из игры». Вводится также запрет на использование всех положений наук, относящихся к естествознанию. При этом феноменологическая редукция не означает ни софистического отрицания внешнего мира, ни скептического сомнения в его существовании. Мир не «уничтожается» для меня в эпохе, он лишь осмысливается. Выполнив данную редукцию, мы, во-первых, обретаем подлинно теоретическую «позицию» исследователя, свободного от необходимости предпосылать своему исследованию некоторое наивно принятое толкование смысла бытия, а во-вторых, впервые раскрываем «жизнь» субъективности, ту сферу деятельности сознания, «сквозь» которую мы все это время смотрели на вещи, оставляя между тем саму ее постоянно «просмотренной». Вместо вещей, ценностей, целей и т. д. мы рассматриваем тот субъективный опыт, в котором они «являются», мы исследуем то, как они «являются» будучи уже не реальными предметами, но «единицами смысла». Все мирское предстает теперь как коррелят сознания, как феномен в едином потоке сплетающихся феноменов, важнейшей характеристикой которых выступает интенциональность.
Эйдетическая редукция
В рамках раскрытой сферы индивидуальной душевной жизни может быть проведена эйдетическая редукция, выделяющая сущностные формы психического бытия. В произвольных вариациях фактических данностей сознания мы усматриваем всеобщие виды ("эйдосы") переживаний и предметностей, коррелятивные тому или иному региону сущего. Каждому региону соответствует эйдетическая наука, или онтология, исследующая выявленные эйдетической редукцией сущностные понятия и законы региона.
Трансцендентальная редукция
Трансцендентальная редукция может надстраиваться над психологической и эйдетической редукциями как этап более глубокого «очищения» сферы имманентного опыта. Если феноменолого-психологическая редукция направлена на вскрытие потока наших психических переживаний, а эйдетическая - на усмотрение чистых видов переживаний и предметностей, то трансцендентальная редукция нацеливается на описание самой структуры сознания как переживания. Трансцендентальная редукция предполагает «заключение в скобки» не только того, что подверглось психологической и эйдетической редукции, но и всего душевного и эйдетического. Содержания феноменов моей фактической душевной жизни перестают быть предметом интереса. Более того, меня теперь не интересует и свое собственное существование в качестве психофизического субъекта. Трансцендентальное эпохе распространяется не только на реальный мир, но и на все возможные «идеальные миры». Редукция эйдетического предполагает «выключение» всех наук о природе и о духе, в том числе и «чистых» наук. Помимо этого подлежат эпохе «ценности любого вида, реалии такого рода, как государство, нравственность, право, религия». Выполняя трансцендентальную редукцию, мы обращаем взгляд от содержания феноменов к их всеобщим структурам, т.е. ноэтико-ноэматическим корреляциям, открывая сферу «чистого сознания», сознания как «чистой возможности» любого фактуального сознания вообще. Так проявляется универсальная область сознания, конституирующая мир и душевную жизнь - трансцендентальная субъективность.
Большинство последователей Гуссерля не поддержало идею трансцендентальной редукции, расценив ее как уклонение от фундаментального принципа феноменологии обращаться только «к самим вещам».
Ранний Хайдеггер (см. ХАЙДЕГГЕР Мартин) использует понятие феноменологической редукции для обозначения метода тематизации бытия путем возвращения феноменологического взгляда от схватывания сущего к пониманию бытия этого сущего.

Энциклопедический словарь . 2009 .

Смотреть что такое "РЕДУКЦИЯ в феноменологии" в других словарях:

1) (от лат. reducere приводить обратно, возвращать) исследовательский прием, обеспечивающий сведение (преобразование) данных, сущностей, задач, понятий, предложений, методов рассуждения и доказательства и т.д. к чему то более простому и легче… … Философская энциклопедия

РЕДУКЦИЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ (нем. die phänomenologische Reduktion) одно из ключевых понятий феноменологии Э. 1^ссерля, характеризующее те цели и процедуры феноменологического метода, которые выполняют по преимуществу критико очистительную… … Философская энциклопедия

Метод трансцендентальной феноменологии Гуссерля. Его смысл состоит в исключении из сферы предметного рассмотрения всего эмпирического, внешнего по отношению к чистому сознанию. Утверждения, связанные с внешним восприятием, оставляются вне… … Философская энциклопедия

Энциклопедия социологии

РЕДУКЦИЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ - англ. reduction, phenomenolog ical; нем. Reduktion, phenomenologische. Одна из основных категорий феноменологии Э. Гуссерля, смысл к рой состоит в исключении из сферы предметного рассмотрения всего эмпирического, внешнего по отношению к чистому… … Толковый словарь по социологии - (Vorlesungen zur Phanomenologie des innern Zeitbewubtseins , 1905) работа Гуссерля. Опубликована благодаря протекции Хайдеггера в 1928. В 1905 1907 Гуссерль, ставя проблему об отношениях между феноменологией и психологией, ведет уроки по теме… … История Философии: Энциклопедия

- (Husserl) (1859 1938), немецкий философ, основатель феноменологии. Стремился превратить философию в «строгую науку» посредством феноменологического метода («Логические исследования», т. 1 2). В дальнейшем обратился к идее «жизненного мира» как… … Энциклопедический словарь

эпохе - (др. греч. έποχη задержка, приостановка) 1) Воздержание от суждения, бывшее центральным понятием древнегреческого скептицизма; 2) исключение (заключение в скобки) всех суждений о предмете, а также вопроса о его реальном бытии (т.н. эйдетическая … Словарь лингвистических терминов Т.В. Жеребило

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Феноменологическая редукция - одно из центральных понятий феноменологии Гуссерля , связанное с процессом освобождения сознания от натуралистической установки . Истоки этой практики можно обнаружить в радикальном сомнении Декарта . Феноменологическая редукция дословно означает редукцию вещей к феноменам и вынесение за скобки обсуждения их реального статуса. Этот переход от естественной установки к трансцендентально-феноменологической Гуссерль называет «коперниканским переворотом» .

Феноменологическая редукция производится наряду с эпохе - воздержанием от предварительных суждений о реальном мире.

«Феноменологическая редукция» в целом - совокупность различных редукций: феноменолого-психологической , эйдетической и трансцендентальной . Феноменолого-психологическая и эйдетическая редукции позволяют осуществить поворот от восприятия мира в естественной установке к сосредоточению на самих переживаниях сознания, а затем и перейти от рассмотрения переживаний в их индивидуальности к усмотрению их сущностей . Далее трансцендентальная редукция открывает чистое сознание : эмпирические компоненты сознания выносятся за скобки, существование эмпирического субъекта и феномены его психической жизни перестают быть предметом внимания. Обнаруживается ноэтико -ноэматическая структура сознания.

Естественная и феноменологическая установки

Феноменолого-психологическая редукция

Совершая феноменолого-психологическую редукцию, мы выключаем естественную установку : как бы заключаем в скобки мир, вещи в естественной установке, воздерживаемся от суждения об их физическом, «пространственно-временном существовании здесь», «от принятия решения о бытии или небытии мира» - и направляем взор не на воспринимаемое, а на само восприятие (феномен, переживание сознания). Происходит редукция трансцендентного «к чисто психическому»; «является не [внешний] мир или часть его, но „смысл“ мира» . Если в естественной установке осознавался интенциональный предмет, трансцендентный акту, то теперь внимание переносится на акт, в котором он является. Мы не живём в интенциональных актах, не растворяемся в них, а рефлектируем относительно них. Теперь не имеет значения «реальное существование», то есть не окажется ли наблюдаемое галлюцинацией, иллюзией и т. п., - феноменологический состав восприятия от этого не зависит. Мы рассматриваем восприятие красного цвета, а не сам этот трансцендентный воспринимаемый цвет, присущий реальному предмету.

Иными словами, мы совершаем феноменологическую эпохé (эпохé - воздержание от суждения, которое «совмещается с непоколебленной или даже непоколебимой - ибо очевидной - убежденностью» в его истинности). Мы не отбрасываем присущее феномену (переживанию сознания) указание на существование действительной вещи, но лишь воздерживаемся от суждения об этом и ограничиваемся самим феноменом, а это указание рассматриваем как его часть .

Я смотрю на всё как бы во сне, в грёзах: внешнего пространственно-временного мира нет, остались только переживания как факты моего сознания, «„состояния“ такого-то человеческого „я“, в смене которых изъявляют себя тождественные психические свойства человека». То есть я продолжаю существовать как конкретная душа, эмпирический субъект, в сознании которого имеют место причинно связанные друг с другом конкретные переживания (как конкретные факты, а не как сущности), - хотя и как бы при отсутствии внешнего мира, а значит, и при отсутствии собственного тела.

При осуществлении феноменолого-психологической редукции «выключению» подлежат и все науки о природе, а также науки о духе (поскольку они все также основаны на естественной установке).

Эйдетическая редукция

Эйдетическая редукция - очистка феноменов сознания от фактичности . Проведение феноменолого-психологической редукции очистило феномены от внешней реальности, превратив их в переживания сознания, однако они остались фактами сознания, реальностями сознания. В модусе же эйдетической редукции «мы можем пренебречь фактической стороной наших феноменов и использовать их только как „примеры“» . Иначе говоря, переживания сознания берутся не как данные конкретные явления, существующие в данный момент времени, а как таковые , как вневременные сущности , «просто как пример определённой почвы для идеации » . «Феноменологическая редукция открывает феномены действительно внутреннего опыта; эйдетическая редукция - сущностные формы сферы психического бытия» . «Становится явной типическая особенность любого психического факта» .

Итак, эйдетическая редукция - это переход при рассмотрении переживаний сознания от экзистенции к эссенции, от фактов к их сущностям (эйдосам), усматриваемым в идеации .

См. также: Идеация (философия)

Трансцендентальная редукция

После феноменолого-психологической редукции, «выключившей» естественную установку , внешнего мира для нас больше нет, мы ограничены внутренним опытом, полем сознания, оно стало нашей «действительностью». Необходимо сделать теперь само сознание (cogito), его содержания предметом исследования: тот удивительный факт, что я что-то сознаю, переживаю, даже независимо от того, соответствует ли этим переживаниям некая действительность. Нужно проделать теперь с самим сознанием (как сознанием эмпирического субъекта) то же, что ранее с естественным внешним миром. .

Феноменолого-психологическая редукция, даже вместе с эйдетической, ещё ограничена реальным миром (как смысловым горизонтом "внутреннего" опыта субъекта, поскольку субъект психической жизни по-прежнему мыслится как часть этого мира). Трансцендентальная же редукция (альтернативные термины: трансцендентально-феноменологическая редукция; трансцендентальная эпохé) ставит вопрос о том, что вообще есть сознание и реальный мир, «проявляющийся» в сознании. Этот вопрос также охватывает и бытие любого идеального мира (мира сущностей) и его «бытие-для-нас». Сущности, хотя и не являются частью реальности, воспринимаемой в естественной установке, тем не менее так же чужды, трансцендентны непосредственному составу сознания, как и реальные вещи .

Факты внутреннего опыта и «психологическое Я», оставшиеся после феноменолого-психологической редукции, также оказываются частью мира, трансцендентного по отношению к трансцендентальному Я . Теперь же мы выключаем не только внешний мир, но и внутренний, то есть эмпирическую субъективность.

«Трансцендентальная редукция может рассматриваться как продолжение редукции психологического опыта. Универсальное достигает теперь следующей стадии. Отныне „заключение в скобки“ распространяется не только на мир, но и на сферу „душевного“. Психолог редуцирует привычный устойчивый мир к субъективности „души“, которая сама составляет часть того мира, в котором она обитает. Трансцендентальный феноменолог редуцирует психологически уже очищенную субъективность к трансцендентальной, то есть к той универсальной субъективности, которая конституирует мир и слой „душевного“ в нём».
- Гуссерль Э. Феноменология: [Статья в Британской энциклопедии]. §3

Трансцендентальная редукция обнаруживает не только «бесплотное», но и «бездушное» сознание, то есть не конституирующее «эмпирического „я“-субъекта» так же, как вещные переживания конституируют интенциональные предметы . Сознание теперь берётся не как психические переживания некоего живого существа, «составляющие душевной жизни человека», «„состояния“ такого-то человеческого „я“, в смене которых изъявляют себя тождественные психические свойства человека», а как «абсолютные», «чистые переживания», «чистое, или трансцендентальное» (абсолютное, трансцендентально чистое) сознание - сознание в себе самом, полностью очищенное от реальности . Остаётся «чистое переживание акта» и чистое «Я» - происходит переход от эмпирического сознания и эмпирического «Я» к чистому сознанию и чистому «Я» . Бытие трансцендентального ego и его cogitationes (взятых, разумеется, как сущности) - аподиктическая очевидность, которая не могла быть обнаружена до трансцендентальной редукции, так как не является частью объективного мира . «Таким образом, в действительности естественному бытию мира - того, о котором я только и веду и могу вести речь, - в качестве самого по себе более первичного бытия предшествует бытие чистого ego и его cogitationes . Естественная почва бытия по своей бытийной значимости вторична, она всегда предполагает трансцендентальную» .

Таким образом, трансцендентальная редукция вскрывает ноэтико -ноэматическую структуру сознания. На месте воспринимаемого в естественной установке мира теперь - в чистом сознании - остаётся его смысл (ноэма). «Трансцендентальная редукция совершает εποχή касательно реальности, - однако к тому, что сохраняет она от действительности, принадлежат ноэмы с заключенным в них ноэматическим единством, а тем самым и тот способ, каким именно сознается и в специфическом смысле дается реальное в сознании» .

Феноменологическая редукция как ряд «выключений»

Осуществляя феноменологическую редукцию, мы «выключаем» всё трансцендентное по отношению к чистому сознанию, за исключением некоторых сущностей и чистого «я» .

Трансцендентны сознанию:

Напишите отзыв о статье "Феноменологическая редукция"

Примечания

Гуссерль Э. Картезианские размышления . СПб.: Наука, 2001. С. 271.
Гуссерль Э. Феноменология: [Статья в Британской энциклопедии]; Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. С. 76.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. с. 164-165, 172.
Гуссерль Э. Логические исследования . Т. 2. I, § 34.
Гуссерль Э. Идеи I . § 38.
Гуссерль Э. Картезианские размышления . § 23.
Гуссерль Э. Феноменология: [Статья в Британской энциклопедии]. § 2.
Гуссерль Э. Логические исследования . Т. 2. М.: ДИК, 2001. С. 51, 337, 372-373, 382, 384-385, Вв., § 1, 3; Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. § 31-33, 50, 54, 56-57, с. 196-199.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. С. 202-203, 219.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. С. 21-22.
Гуссерль Э. Логические исследования . Т. 2. М.: ДИК, 2001. С. 372-373.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. С. 28-30.
Гуссерль Э. Логические исследования . Т. 2. Вв., § 1.
Гуссерль Э. Идеи I . § 33-34.
Гуссерль Э. Феноменология: [Статья в Британской энциклопедии]. § 3.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. С. 129, 162.
Гуссерль Э. Картезианские размышления . СПб.: Наука, 2001. § 11, с. 91.
Так в английском тексте Британской энциклопедии. В нем. оригинале: „…психолог редуцирует в-мире-имеющую-место внутри привычно значащего для него мира субъективность к чисто душевной субъективности“. - Прим. перев.).
Гуссерль Э. Идеи I . § 54, 56-57.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. § 33, 49, 54, с. 76, 125; Гуссерль Э. Картезианские размышления . § 14.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. § 35, 56-57, 80, с. 176.
Гуссерль Э. Картезианские размышления . СПб.: Наука, 2001. § 9, с. 264; Гуссерль Э. Феноменология: [Статья в Британской энциклопедии]. § 3.
Гуссерль Э. Картезианские размышления . § 8.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. С. 219.
Гуссерль Э. Идеи I . § 56-60.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. С. 132.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. С. 129.
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1 . М.: ДИК, 1999. С. 162.

Литература

Гуссерль Э. М.: ДИК, 1999.
Гуссерль Э. (недоступная ссылка с 12-05-2013 (2304 дня)) / Пер. с нем. Д. В. Скляднева. СПб.: Наука, 2001.
Прехтль П. (недоступная ссылка с 12-05-2013 (2304 дня)) . Томск: Водолей, 1999.

Ссылки

(статья из «Феноменологического словаря» И. С. Шкуратова)
(статья В. Н. Семёновой из энциклопедии «История философии» под ред. А. А. Грицанова (Мн., 2002))
(М. В. Силантьева)

Отрывок, характеризующий Феноменологическая редукция

– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.

Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.